Извечной грусти на душе поэта,
Предшествовал осенний листопад.
Но жизнь укоротилась лишь на лето,
И этому поэт безмерно рад.

О, сколько у него еще в запасе
Слёз, поцелуев, соловьев и роз!
Он в кресле, развалившись на террасе
Писал стихи, растрогавшись до слез.

Но век сменился, раскололось небо,
И дни былые скрылись за кордон.
И стало не хватать ему, не хлеба –
Он потерял свой королевский трон.

Ведь королей не только титулуют,
Но и голов лишают иногда.
И розгами секут и четвертуют,
В тьму-таракань ссылают навсегда.

И выбив табуретку из-под трона,
Пододвигают под ноги голгофу.
И самозванцы, под крылом Закона,
Возводят в ранг Христа – царя Гороха.

Все куда-то ушли, все уехали в гости.
Я сижу за столом, перемыв всю посуду.
Не ругаюсь на жизнь, не желтею от злости –
Долго так я сидеть в одиночестве буду.

Я бы тоже поехала в гости к кому-то,
Если б в гости меня кто-нибудь пригласил.
Ничего, никому не должна я, как будто,
И взаймы у меня, год никто не просил.

Просто так я сижу – ни друзей, ни заботы,
Переделала всё, что нельзя и, что можно.
И теперь просто так я сижу без работы,
Понимая, что долго так жить невозможно.

Я отшельник со стажем, зачарованный странник
Тишины и безделья, и пустяшных забот.
Мне в наследство достался золотой подстаканник,
И из глины копилка, и старинный комод.

Я беру подстаканник со стаканом гранёным,
И чаи распиваю с рафинадом, вприкуску.
И нечаянно капаю, чаем зелёным,
На немодную, впрочем, давно уже блузку.

Я сижу просто так и кому-то нет дела,
Что ковёр, как и я, так же стар на полу.
Я, как птица, которая в дом залетела,
И на старом комоде уснула в углу.

Мама где-то далеко,
Где багульник зацветает.
Мама где-то высоко,
Куда птицы не летают.

Там, в неслыханной дали,
Куда письма не доходят.
Застревают корабли,
Не доплыв, на мелководье.

Мама стала, как пушинка.
Затерялась в облаках.
В синем озере кувшинка,
И букет в моих руках.

По ночам по дому ходит.
На ботинках блеск наводит,
Колыбельную поёт,
И ничуть не устаёт.

Я за ней, как за горою,
Куда лихо не доходит.
Только я глаза закрою –
Мама в дом, как прежде входит.

Провожает на работу,
Осеняя вслед перстом.
Ей не спится, беззаботно,
В поле дальнем, под крестом.

Не опишет никто, как скрипит половица,
Когда ночь, как субстанция жидкого льда,
Под ногами отёкшими мягко струится.
И, как в венах, пульсирует ток в проводах.

А в чердачном окне птица Феникс воскресла.
Или просто, на крыше сорвал ветер толь.
И мне кажется, сидя в продавленном кресле,
Что наружу выходит утробная боль.

И так хочется плакать, кричать и напиться
Валерьянки, конечно, чего же еще?
И на несколько миль от судьбы удалиться,
Чтобы график движенья её был смещён.

И беду, как на счётах костяшки, откинуть,
Чтоб в седле удержаться на крутом вираже.
Ах, как хочется мне эту гавань покинуть.
Где дома и деревья, и душа в неглиже.

Вновь листвы намела
Осень в нашем саду.
Раньше счастья ждала,
А теперь уж не жду.

От бессонных ночей –
Ни добра, ни вреда.
Я теперь уж не та –
А была, молода.

И любимой была,
Будто вишня цвела.
Отцвела вишня та,
И не модна фата.

Платье стало мало,
Что когда-то мне шло.